Футуристическая опера «Победа над солнцем»

Самым громким проектом, взлелеянным в Усиккирко и реализованным в конце года, были спектакли «первого в мире театра футуристов» — трагедия Маяковского Владимир Маяковский и футуристическая опера Победа над Солнцем. Опера, всецело построенная на литературной, музыкальной и живописной алогичности, впервые была показана третьего и пятого декабря 1913 года в петербургском Луна-парке: автором сценария-либретто был Крученых, пролог написал Хлебников, музыку создал Матюшин, оформил постановку Малевич.

Внимательный рабочий. Эскиз костюма. 1913. Бумага, итальянский карандаш, тушь, гуашь 27,2×21,2 см. Государственный музей театрального и музыкального искусства, Санкт-Петербург

В тексте Крученых, густо замешанным на зауми, повествовалось о Будетлянских силачах, беспощадно разрушавших все общепринятые нормы здравого смысла. Среди героев оперы числились Нерон и Калигула в одном лице, Путешественник по всем векам, Некий злонамеренный, Разговорщик по телефону, Пестрый глаз, Новые, Авиатор, Забияка, Похоронщики и многие другие невообразимые персонажи. Старое вечное Солнце выступало символом прежнего порядка вещей, подлежавшего искоренению, — борьба с ним увенчивалась полной победой Будетлянских силачей: хор в конце первого дейма (неологизм Хлебникова, обозначавший действие) докладывал: «Мы вырвали солнце со свежими корнями / Они пропахли арифметикой жирные / Вот оно смотрите».

Авиатор. 1914. Холст, масло. 125×65 см. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

В начале оперы, после пролога Будетлянские силачи раздирали занавес надвое — и на ошеломленных зрителей обрушивалось театральное действо. Декорации Малевича с фантасмагорическими изображениями-осколками видимого мира, его костюмы, где господствовала безоглядная деформация актерских фигур, создавали в резких лучах прожекторов небывалые сценические эффекты.

Музыкальное сопровождение Матюшина опиралось на его четвертитоновую теорию. В музыке щедро использовались диссонансные аккорды, извлекаемые из расстроенного рояля; звуковую заумную какафонию усугублял хор студентов, поющий невпопад где намеренно, а где случайно.

Композиция. 1914. Бумага, карандаш. 18,8×12,7 см. Собрание Льва Нуссберга, США

Спектакли, предназначенные взорвать пошлость общественного вкуса, нацелены были прежде всего на вселенский скандал — и публика незамедлительно откликнулась на художническую провокацию. Зрители в переполненном зале, неведомо для них самих, включались в представление как своеобразные сотворцы. Глумливая рецензия одного из современников зарегистрировала этот эффект: «Второй спектакль был посвящен опере Победа над Солнцем, которой предшествовал пролог Велимира Хлебникова, под названием Чернотворские вестучки. Читал пролог А.Е. Крученых, на фоне занавеса, сделанного из обыкновенной простыни, с намалеванными на ней «портретами» самого Крученых, Малевича и Матюшина. Что это был за «пролог», можно судить по тому, что в нем преобладали такие нечеловеческие выражения: Бытавы, укравы, мытавы... Кое-что публика, впрочем, поняла, а именно, что скоро до нее долетят звуки из какой-то «трубарни». Так как футуристы не хотят быть похожими «на всех», то занавес, после пролога, был не сдернут, а разорван пополам. Дальше пошла, с позволения сказать, «опера». ...В конце концов это становилось скучным, и на помощь выдыхавшимся футуристам пришла сама публика. Почти после каждой реплики в публике раздавалось какое-нибудь остроумное словечко, и скоро в театре сделалось вместо одного два представления: одно — на сцене, другое в публике. Редкую «музыку» заменял свист, кстати сказать, очень гармонировавший с сумасшедшими декорациями и тем бредом, который раздавался со сцены»¹.

Композиция с Моной Лизой. 1914. Холст, масло. 62×49,5 см. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Сами авторы, оценивая впоследствии эпохальное значение спектаклей, выделяли то, что не сумели понять зрители-современники. Матюшин так писал о замысле постановки: «Опера имеет глубокое внутреннее содержание, издеваясь над старым романтизмом и многопустословием. ... вся Победа над Солнцем есть победа над старым привычным понятием о солнце как о красоте»². Малевич в статье Театр (1917) подчеркнул оглушительное новаторство спектаклей: «Звук Матюшина расшибал налипшую, засаленную аплодисментами кору звуков старой музыки, слова и буквозвуки Алексея Крученых распылили вещевое слово. Завеса разорвалась, разорвав одновременно вопль сознания старого мозга, раскрыла перед глазами дикой толпы дороги, торчащие и в землю и в небо. Мы открыли новую дорогу театру...»³.

Небезынтересно отметить, что американская реконструкция оперы, осуществленная Шарлоттой Дуглас и Альмой Лоу в 1980 году в Лос-Анджелесе, особый отклик получила у поклонников рока, увидевших в Победе над Солнцем первую рок-оперу — жесткий антиэстетизм, нигилистическое развенчание «разумной действительности» оказались созвучными бунтарям, чья динамика и общественная энергетика столь полезны, необходимы устойчивому западному социуму.

От эпатажных футуристических спектаклей протянулся мощный след в искусстве XX века. Работа над декорациями и костюмами к опере была впоследствии осмыслена Малевичем как становление супрематизма.

Примечания

1. Петербург. — Музы. Киев, 1913, 25 декабря, с. 20 (без автора).

2. М. Матюшин. Русские кубо-футуристы. — Н. Харджиев, К. Малевич, М. Матюшин, указ. соч., с. 152.

3. Цит. по изд.: Алексей Крученых. Победа над Солнцем. Опера в двух деймах шести картинах. Москва-Вена, 40 Общество Велимира Хлебникова, 1993, с. 3—4.