О гигантских сверчках, прилежных ленивцах и поднадзорных коалах

Крупнее не бывает

Майкл Мидз изо всех сил старался походить на прочих пассажиров автобуса, следовавшего из Пиктона в Хавлок. Это два небольших городка, расположенные на северном побережье Новой Зеландии. Но ему мешали четыре ящика, которые он вез с собой. И хотя снаружи ящики были замаскированы под обычные упаковочные коробки, выглядели они все же громоздкими. У Майкла явно не было желания, чтобы пассажиры узнали, что в этих ящиках он везет гигантских сверчков...

Три вида гигантских сверчков, обитающих в Новой Зеландии, относятся к самым тяжелым в мире насекомым. Возможно, акция по спасению одного этого вида, проведенная Мидзом в начале 80-х годов, покажется кому-то малозначительной, но то, что он сделал, вполне может быть приравнено к подвигу. Мидз, в прошлом фермер, а сегодня — эколог, перевез в безопасное место значительное число из оставшихся в живых гигантских сверчков. Его безобидные на вид ящики на самом деле были сконструированы учеными специально для перевозки необычных существ, внешний вид которых мог перепугать любого из пассажиров автобуса.

У этих огромных бескрылых существ, не способных прыгать, — жирное тело коричневого цвета и большие, похожие на пуговицы, темные глаза. Их внешний вид остается неизменным вот уже несколько миллионов лет. В отличие от некоторых других видов сверчков они спокойные и кроткие.

Когда Мидз начал осуществлять свою программу по спасению этих живых ископаемых, у многих возник вопрос: а зачем, собственно, их спасать? И хотя далеко не все понимали ценность этих крупных реликтов класса насекомых, Мидз настаивал на том, что «они являются частью нашего новозеландского наследия, и мы обязаны сохранить их для потомков».

Подобно не умеющей летать киви, национальной птице Новой Зеландии, гигантский сверчок, или вета, являет собой пример удивительного витка эволюции форм жизни на этих островах. Расположенная в отдаленном уголке Тихого океана, Новая Зеландия в течение почти 100 миллионов лет укрывает на своей территории самых примитивных животных. При отсутствии врагов многие птицы здесь утратили способность летать, а насекомые выросли до гигантских размеров. Но 1000 лет назад на острова проникли полинезийцы, вместе с ними пришли и крысы. А в прошлом веке здесь появились европейские поселенцы, которые привезли с собой множество милых и горячо любимых домашних животных, а заодно прихватили и их паразитов. Очень скоро многие из местных диких животных, привыкших жить без врагов, были почти полностью уничтожены.

Крысы-то и сожрали почти всех гигантских сверчков. Только на трех свободных от крыс островах в проливе Кука (между островами Северный и Южный) эти насекомые смогли выжить, и только на одном из них — острове Мана — сохранилась относительно небольшая популяция. Однако эти острова вряд ли смогут надолго сохранить статус «свободных от крыс». Поэтому Мидз, штатный эколог Новозеландского управления научных и промышленных исследований, и его коллега Генрих Моллер отловили на острове Мана четыре десятка гигантских сверчков и переправили их на более отдаленный остров Мауд, где не было крыс и где, как надеялись ученые, они смогут процветать.

Подготовкой к этой уникальной операции Мидз занимался шесть лет. Скромному экологу, полностью погруженному в свои исследования, наука обязана почти всем, что нам известно об этих гигантских насекомых. Они — вегетарианцы, проводящие всю жизнь возле одного из видов вечнозеленых кустарников, где и размножаются. В возрасте полутора лет самец выбирает себе подругу, с которой будет делить облюбованный на всю жизнь куст. Достигнув к двум годам своего максимального размера, самка откладывает 200—300 яиц. Странно, но родители умирают прежде, чем через шесть месяцев из яиц вылупятся дети.

Только в сентябре 1977 года, обладая знаниями, приобретенными за многие годы научных исследований, Мидз «созрел» для отлова и перевозки гигантских сверчков. Поскольку эти насекомые ведут ночной образ жизни, он и его коллега днем отыскивали лишь характерный полосатый помет. Обнаружив его возле куста, делали пометки. Ночью, в полной темноте Мидз и Моллер возвращались к помеченным кустам с фонарями, укрепленными на голове, и прочесывали местность до пяти часов утра, осторожно раздвигая колючие ветви кустарников и разгребая листву под ними в поисках насекомых.

Поездка на остров Мауд на моторной лодке, пароме, автобусе и почтовом пароходе заняла два дня. Для выпуска насекомых (по-научному это называется реинтродукция) Мидз подобрал место на северо-восточном оконечности острова. Было выбрано 20 кустов любимых сверчками видов, которые отметили врытыми около них металлическими столбиками. Затем, сильно волнуясь, Мидз стал вынимать из мешка гигантских сверчков, выпуская их с ладони на новое место жительства.

«Когда они уползли, мне стало как-то грустно, — признавался впоследствии Мидз, рассказывая журналистам об эксперименте. — Я уже привязался к ним и очень нервничал. Когда вы пытаетесь кого-то спасти, а у вас что-то не получается, то зачастую кажется, что работа не удалась. Но было и прекрасное ощущение, когда я видел, как они уползали в траву на острове Мауд, — точно так же, как делали это на родном острове Мана».

С тех пор Мидз возвращался на остров Мауд много раз. «Вначале шансы найти хотя бы одного из моих подопечных были примерно такими же, как и при поисках иголки в стоге сена», — рассказывал Мидз. Но в 1980 году он нашел пять сверчков — доказательство того, что насекомые размножались, так как из числа перевезенных никто не мог прожить три года. Вот удача!

С тех пор при каждой проверке Мидз обнаруживал все больше и больше вет. Успех этой программы, по мнению ее руководителя Ричарда Садлера, не только сильно увеличивает шансы на выживание этого «динозавра» в мире насекомых, но и вселяет надежду на спасение многих других беспозвоночных, находящихся под угрозой исчезновения.

Роберт М. Пайл, специалист по охране насекомых, вполне с этим согласен. «Конечно, переселение насекомых никогда не заменит охрану мест обитания на их родине, — подчеркивает он, указывая, что беспозвоночные составляют девять десятых всех животных на Земле, — но оно может быть весьма ценным, что и доказала осуществленная Мидзом программа».

Что же касается того, нужно ли людям беспокоиться о спасении насекомых, Мидз вспомнил эпизод, происшедший на одной из полевых станций. Когда на стол, за которым они завтракали, села моль, кто-то из сотрудников поднял руку, чтобы прихлопнуть ее. Другой успел перехватить руку в воздухе. «Вот когда вы сможете создать что-либо подобное ей, — сказал он, — тогда вы можете убить эту».

Не ленивы они совсем!

Ленивцев всегда называли ленивыми и глупыми. Без сомнения, очень медлительные, они были названы в честь одного из семи смертных грехов. И нет ничего удивительного в том, что французский естествоиспытатель Жорж Бюффон, изучавший их в конце XVIII века, пришел к заключению, что «инертность этого животного есть... следствие его несовершенного строения».

Выводы Бюффона были глубоко ошибочны, но так, как он, думали многие. С тех пор, как люди стали описывать это животное, на него клеветали и ученые, и натуралисты. В действительности же это загадочное, живущее на деревьях существо одно из наиболее приспособленных к жизни в тропическом лесу.

Имеются два рода ленивцев. Оба обитают под пологом тропического леса и встречаются только в Центральной и Южной Америке на территории, простирающейся от Южной Мексики через Венесуэлу и Бразилию до северной части Аргентины. Ленивцы двупалого рода весят около семи килограммов и, судя по описаниям (в основном недоброжелательным), похожи на сумасшедших поросят. Представители этого рода едят листья различных деревьев, цветки и плоды. Активны только ночью. Трехпалые ленивцы, в отличие от двупалых, весят значительно меньше (около 4 килограммов), обладают более спокойным характером и... еще медлительнее, чем их более крупные и более раздражительные собратья. Они бывают активны и днем, и ночью, живут поодиночке на лиственных деревьях и по численности превосходят своих двупалых родственников. Оба современных рода ленивцев — близкие родственники недавно вымерших ленивцев, некоторые из которых были размером со слона. Они, естественно, жили на земле.

Репутация ленивцев стала меняться к лучшему лишь в 1970 году. В этот год Джин Монтгомери и Мел Санквист, биологи из зоопарка в Вашингтоне, специально приехали в Панаму изучать этих животных. Причина была в следующем. Если двупалых ленивцев можно содержать в зоопарках, то трехпалые — погибают; даже несмотря на то, что зоопарки уже отказались от попыток показывать их посетителям, они все равно умирали от голода, причем... с полными желудками листьев. Это явление вызывает особый интерес ученых до сих пор. Непонятно, что за секрет таится в диете трехпалых ленивцев, что делает невозможным содержание их в неволе? Чтобы ответить на этот и другие вопросы, Монтгомери и Санквист использовали радио- и телеметрическую аппаратуру, то есть прикрепляли маленькие радиопередатчики, чтобы следить за передвижением животных. Несмотря на то, что ленивцы не бегают, поймать их оказалось непросто. Для этого нужно было забираться на деревья, в самую гущу листвы на высоту 30 метров и более с помощью веревок, сложного альпинистского оборудования, да еще подтаскивать шесты для ловли животных. Санквисту казалось, что они специально выбирают деревья с колючками, ползучими лианами и кусающимися муравьями. Лазали по ним они с большой ловкостью.

Когда передатчики были укреплены на ленивцах, то наблюдатели начали получать такие данные об их образе жизни, о которых Монтгомери и Санквист и не мечтали. Первым было развенчано утверждение, что ленивцы проводят всю жизнь на деревьях одного из видов цекропии. Так считалось с давних пор. На самом же деле обнаружилось, что ленивцы используют, по крайней мере, 96 видов разных деревьев и лиан, а некоторые животные вообще никогда не посещают цекропии, хотя отдельные ленивцы навещали это дерево в определенное время года.

Все объясняется очень просто. Если вы стоите на земле во влажном тропическом лесу и смотрите вверх на сплошную запутанную массу переплетенных веток, листьев и лиан, то, скорее всего, не увидите ленивцев. В отличие от большинства растущих вокруг деревьев цекропия имеет довольно открытую крону — крупные листья растут пучками на концах веток. Поэтому ленивца на цекропии увидеть легче, чем на деревьях других видов.

Как только Монтгомери и Санквист получили, благодаря датчикам, возможность находить ленивцев, то обнаружили, что в гуще деревьев их прячется множество!

Как же ленивцы умудряются жить при такой плотности? Отчасти ответ заключается в том, что они питаются листьями, то есть самой обильной пищей в тропическом лесу. Но не так-то просто жить на деревьях. В тропическом лесу ветви и листья сотен деревьев стремятся перехватить как можно больше света. Листья — это средство переработки солнечного света в энергию, и поэтому жизненно необходимы дереву. Ведя постоянную борьбу с существами, поедающими листья, деревья обзаводятся различными средствами обороны. Так, у некоторых тропических деревьев в листьях содержится яд; листья других деревьев бедны белками или трудно перевариваются и не обеспечивают питающихся ими достаточной энергией. Не удивительно, что так мало животных может существовать на диете, состоящей из одних только листьев.

Трехпалый ленивец ухитряется жить исключительно листьями, но ему приходится идти на некоторые компромиссы. Мышечная масса у него наполовину меньше, чем у других млекопитающих тех же размеров, потому что на поддержание мускулов требуется энергия. Кроме того, температура его тела ночью резко падает: экономится энергия. Немногие другие животные способны на такое (за исключением впадающих в зимнюю спячку). Утром ленивцы лезут на верхушку дерева погреться на солнышке и поднять температуру до нормальной — так же, как это делают змеи и ящерицы.

Длинная косматая шерсть ленивца — хороший термоизолятор. Шейных позвонков — девять вместо семи, обычно встречающихся у большинства млекопитающих. Это позволяет ленивцу питаться, поворачивая только голову, не передвигая все тело. Чтобы спасаться от хищников, требуется много энергии, поэтому ленивец предпочитает оставаться на месте и не пытается бежать. В его шерсти растут водоросли, придавая ей зеленоватый оттенок. Замаскированный таким образом, зверь становится почти невидимым, особенно когда спит, свернувшись где-нибудь в развилке толстых сучьев дерева.

Но самым удивительным и важным из того, что обнаружили Монтгомери и Санквист, было другое: каждый отдельный ленивец наследует индивидуальный способ питания. Даже если листьев вокруг очень много, ленивцы не будут жить группами, ибо это не соответствует их изысканным вкусовым привычкам. В тропическом лесу на каждом акре (0,4 га) растет более 200 видов деревьев и лиан, и у каждой самки имеется свое уникальное меню из листьев примерно 40 видов деревьев, на которых она и кормится. Таким образом, несколько ленивцев могут жить в близком соседстве, не конкурируя в пище.

Сложная система предпочтения одних деревьев другим передается матерями-ленивцами следующим поколениям. Они не только учат детенышей, какие листья есть, но и передают в их кишечник микроорганизмы, требующиеся для переваривания определенного вида листьев. Такая специализация питания приводит к тому, что трехпалые ленивцы в неволе обычно умирают. Владельцы зоопарков не догадываются, что у отдельных животных может быть диета, присущая только им. И, по незнанию, ленивцам дают такую еду, которую они не могут переварить.

Хотя Монтгомери и Санквист завершили свои наблюдения над ленивцами несколько лет назад, животные, которых они «снабдили» радиопередатчиками, добавили к рассказанной истории еще один факт — долгожительство. По всей вероятности, век ленивцев — 30—40 лет.

Отпечатки пальцев... коалы

Резким движением детектив Гэвин Риккетс распахнул дверь и быстро вошел в комнату. «Ну, Джорджеус, — воскликнул он, — пройдемте со мной!» Но Джорджеус никак на это не прореагировал. Он остался совершенно спокоен и не двинулся с места. Взрослый самец-коала только поднял голову и уставился на детектива. В помещении столпились операторы и журналисты, приехавшие из Брисбека (Австралия). Жужжали кинокамеры... Вошел Фрэнк Каррик, зоолог из Квинслендского университета. Он снял Джорджеуса с ветки и перенес его на стол, где лежало все необходимое для снятия отпечатков пальцев.

В то время, как помощник Каррика удерживал немного взволнованного «преступника», зоолог осторожно наносил тонкий слой краски на подошву задней лапы коалы, а затем прижал ее к чистой поверхности белой карточки. После снятия отпечатков и соответствующей записи «арестованный» Джорджеус навсегда вошел в компьютерную память полиции, то есть стал меченым коала.

Снимая отпечатки лап коал, живущих в неволе, Каррик и его помощники надеются с их помощью спасти диких сородичей этих животных. Жизнь самого примитивного из сумчатых животных Австралии нелегка. С начала века началось массовое истребление коал из-за их шкур, и численность симпатичных сумчатых «мишек» стала сокращаться с ужасающей быстротой. Только в 1924 году было убито два миллиона коал! Это привело в итоге к полному запрету охоты на них в 1927 году. Однако после ликвидации одной угрозы возникла другая — сведение лесов, мест обитания этих животных. Кроме того, с разрастанием городов и их предместий, появились во множестве бездомные собаки, транспорт и прочие смертельные опасности для коал.

По оценкам Австралийского фонда охраны коал, на тех землях, где когда-то жили миллионы этих животных, сегодня осталось всего около 60 тысяч. По-прежнему существует угроза со стороны браконьеров, но еще большую опасность представляет нелегальная ловля диких коал для замены ими тех, что погибли в неволе. В зоопарках и национальных парках Австралии содержится около тысячи коал, являющихся также участниками различных аттракционов. Каждый год около ста из них умирает естественной смертью. Большая часть умерших животных восполняется за счет потомства, приносимого в неволе. Однако отдельные владельцы зоопарков пополняют свои коллекции и за счет диких животных, охраняемых законом.

Огромный спрос на коал в других государствах, особенно в Японии и США, еще больше влияет на удручающее состояние популяций этого вида. Правда, на законном основании ежегодно за рубеж продается всего около десяти коал. В то же время представители «черного рынка» нелегально отлавливают никем не учитываемое количество диких животных, которых и вывозят за рубеж.

У каждого коалы, живущего в неволе, имеется в ухе металлическая бирка, и он зарегистрирован в Национальной службе парков и живой природы Австралии, которая два раза в год проверяет свое поголовье. Но проблема состоит в том, что эти металлические пластинки очень легко переставить с умершего в неволе животного на незаконно приобретенное дикое. Однако теперь метод отпечатков пальцев уже не позволит допустить этого. С помощью отпечатков пальцев можно легко опознать каждого «медведя», содержащегося в неволе.

Группа Каррика собирает отпечатки лап у коал, живущих в парках, а затем передает их в архив полицейской службы в Тувумбе (штат Квинсленд). В дальнейшем, если какой-нибудь коала будет заподозрен как «обманщик» (по вине человека, разумеется), специалисты смогут сравнить отпечатки его лап с теми, что хранятся в архиве. По этой программе на начало 1993 года было зарегистрировано около 60 животных, но Каррик не теряет надежды, что когда-нибудь сумеет подвергнуть такой маркировке всех коал, живущих в неволе.