|
|
Михаил Рывкин. Слово о Соллертинском1Итак, наконец, состоялось долгожданное решение о присвоении Витебскому музыкальному училищу имени Ивана Ивановича Соллертинского. Я не оговорился, назвав его долгожданным: попытка сохранить в исторической памяти Витебска имя нашего прославленного земляка, ставшего гордостью отечественной музыкальной культуры, всемирно известного музыковеда, была предпринята много лет тому назад. Думаю, что каждый факт, связанный с этой уникальной личностью, интересен витеблянам особенно. Впервые о И.И. Соллертинском я узнал в конце 50-х годов, собирая сведения о видных деятелях литературы и искусства — уроженцах Витебщины. Позже судьба свела меня с известным дирижером Московской филармонии, тоже нашим земляком, Гавриилом Яковлевичем Юдиным. Прекрасный знаток музыкальной жизни Витебска 20-х годов, он помнил И.И. Соллертинского еще с юношеских лет. Правда, поначалу некоторые детали его рассказа об Иване Ивановиче мне показались несколько неправдоподобными. Только потом, после блистательного телеэссе Ираклия Андроникова о И.И. Соллертинском я понял, почему у меня могло возникнуть такое впечатление. Личность Ивана Ивановича была настолько неординарной, что не укладывалась в привычные представления о возможностях человеческого интеллекта и потому казалась фантастической. После телевыступления Ираклия Андроникова я подумал, что уж теперь-то увековечить имя И.И. Соллертинского в Витебске можно будет, достаточно лишь проявить инициативу. Но, поразмыслив, мы с Г.Я. Юдиным пришли к выводу, что к нашему мнению в городе вряд ли прислушаются. И тогда мы решили обратиться за поддержкой к самому Ираклию Андроникову. Так судьба подарила мне несколько встреч с ним на его даче в Переделкино. Я не знал тогда, что Ираклий Луарсабович был уже тяжело болен. Увидев его, я растерялся: чувство неловкости и одновременно тревоги охватило меня — почему судьба настолько безжалостна к такому прекрасному человеку? Видимо, он заметил мою растерянность, подошел ко мне и, поздоровавшись, как-то по-доброму заговорил со мной. Впрочем, воспоминания об этих встречах — особый предмет для разговора. Спустя несколько минут мы уже обсуждали тему, которая привела меня в Переделкино. Из опыта прошлых лет я знал, что по существовавшим тогда порядкам любое такого рода предложение местные власти рассматривали только с одобрения парторганов. Поэтому мы решили, как говорится, брать повыше — обращаться к И.А. Наумчику, бывшему тогда секретарем обкома партии. Коварная болезнь мешала Ираклию Луарсабовичу говорить и писать. Диктовал он медленно, иногда просил повторить написанную фразу. Назавтра я принес ему напечатанный текст. Подписывая письмо, он как-то с грустью сказал: «Всю жизнь мечтал побывать в Витебске, но так и не выбрался». На следующий день я показал письмо И. Андроникова Г.Я. Юдину. Прочитав его, он заметил: «А знаете, я рассказал о нашей затее Евгению Мравинскому, и он тоже согласился замолвить слово за Ивана Ивановича». Юдин подал мне небольшой лист, на котором было напечатано несколько строк, подписанных Е. Мравинским. Вернувшись из Москвы, я показал оба письма И.А. Наумчику. Он охотно согласился посодействовать реализации нашей идеи. Я назвал ему номер телефона Андроникова, он тут же позвонил в Переделкино и поблагодарил за письмо. Решено было передать оба письма в отдел культуры горисполкома, что я и сделал, с просьбой убедить исполкомовское руководство принять положительное решение об увековечении памяти И.И. Соллертинского. Предварительно я снял ксерокопии, чтобы подлинники не потерялись и не затонули в море канцелярских бумаг. Мои опасения за судьбу «прошения» подтвердились. Никакого ни решения, ни ответа вообще не последовало, хотя несколько раз интересовался в горотделе культуры их судьбой. Истины ради позволю себе высказать несколько мыслей по поводу публикации в декабре прошлого года в газете «Віцебскі рабочы» заметки об И.И. Соллертинском. Автор ее пишет: «Які сорам — пра свайго выдатнага земляка мы ўспомнілі зусім нядаўна». Кому — «сорам»? Кто «мы» — все витебляне — и те, кто не слышал о нашем земляке, и те, кто, бывая на многих встречах с Г.Я. Юдиным в музучилище, слышал рассказы о И. Соллертинском? Кстати, во время этих выступлений Гавриил Яковлевич не раз предлагал назвать Витебское музучилище или одну из музыкальных школ его именем. В 80-ю годовщину со дня рождения И. Соллертинского мною была опубликована статья о нашем земляке в областной газете, а идея о переименовании одной из улиц города в память о И. Соллертинском высказывалась еще в период подготовки к празднованию 1000-летия Витебска. Так что автору упомянутой выше заметки точнее, на мой взгляд, было бы пристыдить конкретно тех, кто мог бы увековечить имя И. Соллертинского в городе, но не сделал этого. Во время одной из давнишних встреч, в 1974 году, я спросил у Г.Я. Юдина, почему бы ему не написать воспоминания об Иване Ивановиче. Вскоре я получил письмо с просьбой передать рукопись в газету, что я и сделал, но рукопись так и не была опубликована. Позже мы вновь вернулись к этой теме. Спустя несколько лет он прислал мне два варианта воспоминаний. Газетный я передал в редакцию «Віцебскага рабочага». Завотделом информации А. Столяров прочитал его при мне и обещал дать позже, в феврале 1983 года, в годовщину смерти И.И. Соллертинского. Но и на этот раз статья не была опубликована. Второй вариант, более объемный, я предложил журналу «Помнікі гісторыі і культуры Беларуси. Там попросили повременить с присылкой рукописи, поскольку в редакции накопилось много материалов. Прошли годы, и мы оба о ней забыли. Думаю, что для нас, витеблян, публикация воспоминаний Гавриила Яковлевича Юдина представляет особый интерес, это было бы и данью памяти этому человеку, искренне и глубоко любившего свой родной Витебск (он умер 6 октября 1991 г.). Я передаю воспоминания об Иване Ивановиче Соллертинском для публикации, пусть их прочтут и те, кто бережно хранил память о нем, и те, кто не считал это нужным, и те, кто впервые услышит о нашем Земляке. Приложение к статье «Слово о Соллертинском». Документы из архива М.С. РывкинаГ. Юдин. Иван Иванович Соллертинский в родном городе Иван Иванович Соллертинский — удивительная, неповторимая личность, ставшая легендарной уже в юношеском возрасте. Отец его — Иван Иванович-старший, служивший в Министерстве юстиции, в 1901 г. был назначен председателем окружного суда в Витебске. Там он познакомился с Екатериной Иосифовной Бабашинской и вскоре женился на ней. 20 ноября по ст. ст. (3 декабря) 1902 г. у них родился сын, названный по семейной традиции также Иваном. В 1903 г. главу семьи перевели на ту же должность в Харьков, а в 1906 г. Соллертинские вернулись в Петербург, где в 1907 г. И.И. Соллертинский-старший, к тому времени уже сенатор, скончался от рака легких. Екатерина Иосифовна осталась с тремя малолетними детьми на руках2 и ей пришлось начать учительствовать. В Витебске продолжали жить сестры Екатерины Иосифовны — Елизавета и Мария Бабашинские. Они снимали квартиру в небольшом одноэтажном особнячке на углу улиц Гоголевской (ныне улица Ленина) и Духовской (ныне улица Гоголя)*. Сюда и переехала из голодного и холодного Петрограда семья Соллертинских в июне 1919 г. после того, как Иван Иванович закончил школу.
Здесь я вынужден сделать небольшое отступление. В своих воспоминаниях дирижер Николай Андреевич Малько3, проведший в Витебске почти три года (1918—1921), пишет: «Среди приехавших из столицы был философ и поэт Лев Пумпянский, личность очень примечательная, и с ним его друг, 17-летний юноша Соллертинский... Официально он был тогда недоучка, не окончил школы...» Здесь Н.А. Малько неточен: воспоминания он писал спустя свыше сорока лет после описываемых им событий. Во-первых, Пумпянский приехал не из столицы, а из Невеля, куда забросила его первая мировая война, и был он не поэтом, а литературоведом; во-вторых, Соллертинский приехал не вместе с Л.В. Пумпянским, они познакомились уже в Витебске; в-третьих, «официальным недоучкой» И.И. Соллертинский не был, ибо в 1919 г. окончил, какой сам написал в автобиографии, 3-ю Петроградскую мужскую гимназию (после революции она именовалась школой II ступени). Неверно и утверждение авторов вступительной статьи к воспоминаниям Н.А. Малько, что он «вывез Соллертинского из Витебска». Иван Иванович выехал в Петроград в августе 1921 г., а И.А. Малько появился там в конце 1925 г. Далее (с. 103) Малько утверждает, что именно он познакомил Соллертинского с Д.Д. Шостаковичем. В действительности, как пишет сам Шостакович в сборнике «Памяти И.И. Соллертинского», они познакомились «зимой 1921 года» (по-видимому, в декабре). В сборнике исторических новелл, названном «Витьбичи», вышедшем в Минске в 1974 г., в новелле «Красные были» писательница Лидия Обухова не только повторяет приведенные выше ошибки памяти Малько, заимствованные ею из указанного сборника, но и добавляет к ним собственные неверные утверждения, к сожалению, в достаточно большом количестве. Относительно Соллертинского она пишет, что он якобы работал в Витебске помощником режиссера в театре, чего в действительности не было. Кружок по изучению древнегреческой философии, который вел Лев Васильевич Пумпянский и в котором мы с И.И. Соллертинским и моим другом Юлианом Вайнкопом4 были в числе слушателей, под пером Л. Обуховой превратился в кружок по изучению древнегреческого языка, а 170 с лишним лекций, которые Пумпянский прочел в этом кружке, она заменила 170 лекциями на разнообразнейшие темы. В воспоминаниях Н.А. Малько содержится ряд интересных деталей о витебской жизни И.И. Соллертинского.
В 1919 г. по приезде в Витебск Ивану Ивановичу сразу же пришлось идти работать, чтобы помочь матери содержать семью. В первые месяцы он был статистиком в губернском статистическом бюро, а затем перешел в подотдел искусств Витебского губернского отдела народного образования. Эта работа, а также связанное с нею живое общение с рядом выдающихся музыкантов, живших в ту пору в Витебске, да и, вообще, невероятный расцвет музыкальной жизни города в 1918—1921 гг. в значительной степени способствовали тому, что в кругу разнообразнейших интересов Ивана Ивановича (до этого на первом месте у него были философия и лингвистика, а также испанская литература XV—XVII веков) главенствующее место заняло музыкальное искусство.
Мне довелось познакомиться с Иваном Ивановичем очень скоро после его появления в моем родном городе через посредство Л.В. Пумпянского, которого я знал еще по Невелю во время моих приездов туда летом 1918 года. Вэтот период наша семья жила на Воробьевой улице (ныне 3-я Садовая), и куда бы я ни шел из дому, я обязательно должен был пройти мимо дома на б. Воропаевской улице (ныне ул. Урицкого), где одну из комнат на первом этаже занимал Пумпянский. Я заглядывал в окно и, если хозяин был дома, не работал за письменным столом, а главное, если в это время у него был Иван Иванович, наконец, если у меня было хоть немного свободного времени, я заходил и присаживался где-либо в уголке, чтобы не пропустить интереснейший спор или обсуждение какой-нибудь книги или еще что-либо в этом роде. Как я ни был юн в ту пору, но соображал, что самое правильное в этой ситуации для меня было — молча сидеть, слушать и набираться уму-разуму. Уже в те годы Соллертинский мало в чем отставал от Пумпянского как полиглот, а в дальнейшем обогнал его, овладев дополнительно к тем примерно двадцати языкам, которые он знал в витебские годы, еще несколькими. И вот мне приходилось слушать, как Иван Иванович пламенно, с невероятным увлечением читал на память по многу страниц «Луизиаду» Камоэнса по-португальски, потом переходил на старинную испанскую поэзию (вообще, всеми романскими языками, включая старопортугальский, староиспанский, старофранцузский и, конечно, латинский, он владел безупречно), сравнивал лексику и т. д. Стремительная, захлебывающаяся речь Ивана Ивановича, неудержимый поток его фантазии, подхлестываемой совершенно феноменальной памятью и громадной уже в те годы (в 17—18 лет) эрудицией, изредка прерывались глуховатой, неторопливой рассудительной речью Л.В. Пумпянского. Кроме старинной португальской и испанской поэзии основными темами их бесед были различные вопросы философии и немецкий романтизм в литературе начала XIX века. Имя Гёльдерлина упоминалось чаще других. Такие же беседы велись и на квартире, занимавшей высокоинтеллигентным семейством Ульрихов на б. Подвинской улице (ныне ул. Л. Толстого), где не только говорили и спорили, но и музицировали.
Любопытный штрих приводит в своих воспоминаниях о Соллертинском другой наш замечательный земляк Юлиан Яковлевич Вайнкоп, известный ленинградский музыковед и превосходный лектор, в сборнике «Памяти Соллертинского» (с. 137—138): «Однажды в поисках литературы о гностицизме я зашел в Центральную городскую библиотеку... Долго рылся в книгах, ничего подходящего не нашел и невольно чертыхнулся. Внезапно откуда-то сверху раздался голос: некий юноша, сидевший на верхней ступеньке лестницы, приставленной к уходящим под потолок стеллажам, обратился ко мне со словами: «Вы чем интересуетесь, молодой человек?» (он так церемонно и сказал «молодой человек», хотя, как я потом узнал, ему самому не было еще 17 лет, а я — на год старше его), это был Иван Иванович Соллертинский. Уже тогда он говорил быстро и несколько нервозно.
Выяснив, чем я интересуюсь, он показал, где надо искать соответствующую литературу и добавил: «Очень рекомендую книгу Харнака об александрийских ересях». А после того, как я разыскал эту книгу, вдруг спросил: «Скажите, пожалуйста, а древнегреческий язык вы знаете?» — «Нет, не знаю, знаю только латынь». — «Так разрешите, я вам почитаю. Это очень звучный и красивый язык» (этот диалог я запомнил слово в слово). Он снял с полки какую-то книгу и стал читать по-гречески. До сих пор звучат во мне эти абсолютно незнакомые тогда впечатляющие своей фонетической красочностью слова и слоги — это оказалось описанием морской бури, если не ошибаюсь, из «Илиады». Так состоялось наше знакомство...»
Иван Иванович профессионально музыкой тогда не занимался, но любил ее и симфоническую литературу знал, по-моему, лучше меня... Нашему сближению способствовало участие в философском кружке, организованном при консерватории. Руководителем кружка и был талантливый, умный и на редкость эрудированный литературовед и философ Лев Васильевич Пумпянский. Оказалось, что еще до создания кружка каждый из нас порознь изучал историю философии, пользуясь советами и указаниями Л.В. Пумпянского.
Интенсивность и многосторонность культурной жизни Витебска в те годы была необычайно высокой. Витебск и до Октября был заметным культурным центром западной части Российской империи. Октябрьская же революция вызвала к жизни такие громадные пласты людей, стремившихся к культуре ранее и не имевших к ней доступа, и что только диву можно было даваться. Так, открытие в Витебске Народной консерватории стало большим праздником для всего города. Весной 1918 г. был объявлен прием заявлений. В кратчайший срок их было подано свыше 500. К осени в консерваторию приняли 300 юношей и девушек, из них 120 — на старший курс. Педагогический состав консерватории был очень сильным. Возглавлял консерваторию крупнейший русский дирижер Николай Андреевич Малько (1883—1961). Он стал также главным дирижером симфонического оркестра. Среди педагогов по фортепиано были такие замечательные пианисты, как лауреаты Петербургской консерватории (иначе говоря, получившие при окончании консерватории премию имени А. Рубинштейна — концертный рояль) Эммануил Бай и Вера Мериин. Позднее к ним присоединился маститый профессор Петроградской консерватории Николай Александрович Дубасов (1869—1935), победитель (1-я премия) I Международного конкурса А. Рубинщтейна в 1890 г. Классы скрипки вели один из основателей Витебской консерватории (а в дальнейшем — и Минской государственной консерватории) профессор Аркадий Львович Бессмертный (1893—1955), лауреат Пражской консерватории Георг Шейдлер, а немного позднее к ним присоединился всемирно известный скрипач и педагог Карл Карлович Григорович (1868—1921). Класс виолончели вел замечательный художник Семен Михайлович Шпильман (после трехлетнего пребывания в Витебске он был солистом оркестра Большого театра в Москве), класс специальной теории композиции — один из эрудированных учеников Римского-Корсакова Александр Петрович Постников. В 1919 г. в Витебск приехал дирижер б. придворного оркестра Эраст Евстафьевич Беллинг, заменивший Малько после отъезда того в Москву на посту директора консерватории. Концерты симфонического оркестра в городском театре шли регулярно дважды в неделю и проходили всегда при переполненном зале. Плодотворная работа оркестра (так же как и консерватории) была обеспечена превосходной, во многих отношениях уникальной нотной библиотекой, которую собрал на петроградских нотных складах д ля Витебска на основании мандата, выданного А.В. Луначарским, профессор Постников. Благодаря этому репертуар симфонического оркестра был огромным. За три года мы услышали все симфонии Бетховена (кроме Девятой, для исполнения которой в Витебске не было хора), ряд симфоний Моцарта, Шуберта, Шумана, Чайковского — вплоть до «Манфреда», исполнение которого представляет значительные трудности. Однако Малько не принадлежал к дирижерам, готовым идти на какие бы то ни было художественные компромиссы. Потратив два месяца на разучивание «Манфреда», он добился отличных результатов, и симфония была исполнена безо всяких скидок.
Едва ли не меньший успех имели и частые камерные концерты при участии квартета, возглавлявшегося несравненным мастером этого жанра Григоровичем. Эти концерты проходили обычно в Круглом зале Пролетарского университета (т.н. новое здание б. мужской духовной семинарии, в подвале которого в годы фашистской оккупации провели свои последние часы многие герои витебского подполья, в том числе и Вера Хоружая)**.
В числе лекторов Пролетарского университета преобладали петроградцы — литератор Павел Николаевич Медведев (1892—1938), критик и литературовед, автор работ об А. Блоке, А. Толстом, Д. Бедном, С. Есенине, Б. Лавреневе, В. Шишкове и др.; философ, профессор Семен Оскарович Грузенберг; филологи и литературоведы Л.В. Пумпянский (1894—1940), М.М. Бахтин. В области изобразительного искусства в дореволюционное время исключительную роль сыграла многолетняя творческая и особенно педагогическая деятельность народного художника БССР Юрия Моисеевича Пэна (1854—1937), превратившая Витебск в один из самых значительных центров старой России по воспитанию молодых художников и скульпторов. Один из его учеников знаменитый Марк Шагал в самом начале революции вернулся в свой родной город. Почти одновременно с ним приехал и другой известный художник Мстислав Валерьянович Добужинский (1875—1958), назначенный директором созданного художественного училища. Вскоре он уехал, и училище возглавил Шагал, а в дальнейшем сменивший его вождь русских супрематистов Казимир Северинович Малевич (1878—1935)5. Труппа городского театра пополнилась рядом видных деятелей петроградского театрального искусства. Это были режиссеры и актеры Борис Александрович Бертельс, известный режиссер первой половины XX столетия, возглавлявший театры в Петрозаводске, Витебске, Ярославле, Симферополе; Рудольф Адольфович Унгерн, известный режиссер того же периода, помощник Вс. Э. Мейерхольда в театре В.Ф. Комиссаржевской; Савелий Анатольевич Малявин (1892—1967), народный артист КиргССР, первые годы своей деятельности — актер и режиссер драмтеатров, затем — оперный режиссер; Николай Васильевич Смолич (1888—1968), народный артист СССР (1925—1929 — режиссер Ленинградского Малого театра оперы и балета, 1930—1938 — гл. режиссер Большого театра СССР, 1938—1947 — Киевского театра оперы и балета); Ольга Казико, только начинавшая тогда свой творческий путь, в дальнейшем народная артистка РСФСР, одна из ведущих артисток ленинградских академических театров; приехавший из Риги Аркадий Григорьевич Вовси (1900—1971), народный артист РСФСР, известный актер, ученик М.А. Чехова и др. Музыкальной частью театра заведовал закончивший в 1918 г. Петроградскую консерваторию Юрий Александрович Шапорин (1887—1967), будущий народный артист СССР.
В эти же годы с гастрольными концертами в Витебске выступали ведущие вокалисты той эпохи — Александр Ильич Мозжухин, солист (бас) Петроградского театра музыкальной драмы, Иоким Викторович Тартаков (1860—1923), знаменитый баритон, солист и главный режиссер Мариинского театра, первоклассный тенор (также из Музыкальной драмы) Александр Дормидонтович Александрович, другая знаменитость из Мариинского театра, тенор, один из лучших Германнов в «Пиковой даме» Александр Михайлович Давыдов (1872—1944), Зоя Петровна Лодий (1886—1957) — широко известная камерная певица, в последствии — профессор Ленинградской консерватории; отличная певица, обладавшая голосом (меццо-сопрано) грандиозного звучания и фантастического диапазона Анна Давыдовна Мейчик. Среди гастролировавших пианистов выделялись ее двоюродный брат Марк Наумович Мейчик (1880—1950); поражавший невероятной виртуозностью Семен Барер (1880—1951); ведущие скрипачи того периода профессора Московской консерватории Борис Осипович Си-бор (1880—1961), Михаил Исаакович Пресс (1871—1938), Михаил Фиш-берг. Двумя симфоническими концертами дирижировал французский дирижер и композитор Анри Фортер. Объективным мерилом значения Витебска в музыкальной жизни страны в годы гражданской войны служит то обстоятельство, что, когда вся территория РСФСР была разделена на шесть музыкальных округов для наиболее оперативного руководства музыкальной жизнью, центрами музыкальных округов были сделаны города: Москва, Петроград, Горький (тогда Нижний Новгород), Саратов, Тамбов и Витебск. Эмиссаром Витебского музыкального округа (так была наименована эта должность) был назначен искусствовед и философ Альфред Оскарович Цшохер. Вместе с ним в МУЗО работали Н.А. Малько, Давид Абрамович Раппопорт, артист Витебского симфонического оркестра, в дальнейшем на протяжении 30 лет бывший артистом Государственного симфонического оркестра СССР (альтист), и И.И. Соллертинский.
Кипевшая ключом культурная жизнь Витебска оказалась отличной питательной средой для еще более ускоренного развития такой феноменально одаренной личности, как Иван Иванович Соллертинский. Со времени его приезда в Витебск проходит лишь несколько месяцев, и вчерашний школьник становится педагогом. Учителю в это время было, вероятно, не больше лет, нежели его ученикам, но уже тогда он проявил свою огромную эрудицию и вообще — редкие педагогические данные. «Он словно брал нас за руки и два года водил по миру прекрасного — по театрам и драматической литературе Древней Греции, Италии, Испании, Франции, Англии, Германии, Норвегии. Он показывал нам одно человеческое чудо за другим и открывал в каждом из нас его особое ощущение и понимание природы человека...» — так писал Евгений Крейнович, ученик И.И. Соллертинского по Витебской драматической студии, а впоследствии — виднейший советский ученый-лингвист. Но примерно так было не только на его лекциях в Драматической студии. В любой компании стоило несколько нескладному юноше в дореволюционном гимназическом синем, основательно поношенном, бывшем парадном мундирчике, из которого он явно вырос, начать говорить о чем угодно, как прекращались всякие прочие разговоры, и все окружающие слушали только его одного. Он говорил настолько увлекательно, что слушатели забывали про его бестембровый, сдавленный голос, задыхающуюся речь, словом, про самые неблагоприятные «вокальные» данные для оратора.
Пройдет еще несколько лет, и Иван Иванович станет крупнейшим советским музыковедом, автором ряда замечательных оригинальных работ, несравненным лектором, зачаровывавшим слушателей своими вступительными словами к симфоническим концертам Ленинградской филармонии, ближайшим другом нашего великого композитора Дмитрия Дмитриевича Шостаковича, профессором Ленинградской консерватории и, наконец, художественным руководителем Ленинградской филармонии.
Н.А. Малько приехал в Витебск, имея за плечами 10 лет дирижерской деятельности в Мариинском театре, а также ряд выступлений в симфонических концертах. Однако, как он сам писал впоследствии известному советскому музыковеду Григорию Михайловичу Шнеерсону (также моему земляку из Витебска), почти три года, проведенные им в Витебске, сыграли очень важную роль в его творческой жизни и в его становлении как симфонического дирижера.
Что же касается И.И. Соллертинского, то он не только родился в Витебске, но именно родной город в 1919—1921 гг. с его исключительно благоприятными в этом смысле условиями дал мощный толчок для того, чтобы необычайно даровитый и любознательный вчерашний школьник спустя два года навсегда покинул берега Западной Двины, уже вплотную приблизившись к полной духовной зрелости. И вскоре Иван Иванович становится таким, как о нем с исчерпывающей точностью написал в своей характеристике Александр Вячеславович Оссовский (1871—1957), профессор Ленинградской консерватории, доктор искусствоведения, член-корреспондент Академии наук СССР6: «И.И. Соллертинский — явление в советском искусствоведении исключительное. О нем либо статью писать, либо довольно и двух слов, чтобы только напомнить общеизвестные вещи, свидетельствующие о всей его из ряда вон выходящей талантливости, о всей его яркости и всем его своеобразии.
Универсальная и глубокая образованность во всех областях гуманитарных знаний — истории, философии, эстетике, психологии, литературе, изобразительном искусстве, музыке и тд Феноменальная начитанность. Потрясающая по емкости, силе и точности память. Необыкновенные лингвистические способности: знание по двум десяткам иностранных языков. Изумительная разносторонность интересов. Общественная и художественная чуткость, обостренное чувство нового, чувство жизни, верное ощущение ее темпа. Отсюда — во всей этой грандиозной учености — ничего кабинетного, ничего сугубо теоретического и формального. Наоборот, все — в связи с действительностью, с практикой, с запросами времени. Большой и сильный ум, сочетающий в себе способность к проницательному анализу с даром широких обобщений и метких сравнений. Блестящий прирожденный оратор с образной, красочной, свободно льющейся, захватывающей речью. Талантливейший писатель, обладающий тонким чувством стиля и увлекательно легким изложением. Задорный и сильный полемист, разящий противника меткостью суждений, язвительным остроумием, находчивостью, градом фактов, цитат, примеров и т.д. из неисчислимого запаса памяти. Таков в силуэтном очертании Соллертинский».
В 1974 году ленинградское издательство «Советский композитор» выпустило в свет сборник «Памяти И.И. Соллертинского. Воспоминания, материалы, исследования». Составитель и автор комментариев — Л. Михеева. Общая редакция И. Гликмана, М. Друскина, Д. Шостаковича. Первый раздел книги составляют четыре статьи, посвященные различным аспектам деятельности Ивана Ивановича. Авторы этих статей — кандидат искусствоведения Абрам Акимович Гозенпуд; Михаил Семенович Друскин, доктор искусствоведения, профессор Ленинградской консерватории; Елена Филипповна Бронфин, кандидат искусствоведения, и Ираклий Луарсабович Андроников, доктор искусствоведения. Выделяются обстоятельностью первые две и присущим Ираклию Андроникову блеском изложения — последняя. Все четыре дают развернутый облик И.И. Соллертинского. Далее следуют воспоминания ряда деятелей советского искусства, не только музыкального, но и балетного, оперного, драматического, писателей и литературоведов. Среди них особенно примечательны проникнутые глубокой скорбью о скончавшемся самом близком друге воспоминания Д.Д. Шостаковича; профессора, искусствоведа Исаака Давыдовича Гликмана и нашего земляка Ю.Я. Вайнкопа. Третий раздел составляют работы самого Соллертинского, несколько его ранее опубликованных и чрезвычайно интересных черновых тезисов, планов, заметок. Заключает сборник отлично написанная Л. Михеевой краткая биография И.И. Соллертинского. В этой биографии Л. Михеева допустила одну неточность: отец Соллертинского был председателем Витебского окружного суда, а не городского. Окружной суд в дореволюционной России выполнял функции губернского суда. Сборник этот представлял собой достойный венок на могилу Ивана Ивановича к 30-летию со дня его безвременной смерти 11 февраля 1944 года.
Дом, где родился и в котором жил в 1919—1921 гг. И.И. Соллертинский, не сохранился. Однако Витебску следовало бы почтить память своего выдающегося сына и установить мемориальную доску в его честь. Определить точное место его рождения сейчас, по-видимому, невозможно, но отметить 80-летие со дня его рождения — 3 декабря 1982 года мероприятиями по увековечению его памяти, а именно установлением мемориальной доски с соответствующей надписью можно было бы на доме, который сейчас находится на углу улиц Ленина и Гоголя, присвоением имени Соллертинского одной из витебских музыкальных школ и присвоением имени Соллертинского одной из улиц города.
Иван Иванович Соллертинский принадлежит к тем деятелям советской культуры, которыми она по праву гордится, и память о нем должна быть увековечена в его родном городе Витебске.
Член Союза композиторов СССР, композитор и дирижер
Г. Юдин — двоюродный брат М.В. Юдиной, знаменитой музыкантши, друг М.М. Бахтина.
М.С. Рывкин — член комиссии по переименованию улиц в Витебске в 1974 году.
Д. Соллертинский, сын И.И. Соллертинского, в письме к М.С. Рывкину: «Спасибо за Ваши хлопоты и заботы! Чем я могу Вам помочь? Буду рад, если Вы напишете, и обещаю ответ не задерживать. В Витебске я никогда не был, знаю о городе, в основном, по рассказам Г. Юдина — страстного витебского патриота».
Из записей М.С. Рывкина: «Писал под диктовку Ираклия Луарсабовича. Это — черновик, с которого потом было отпечатано письмо.
Вопрос: Какой рукой Вам легче писать?
Ответ Андроникова: Уже не пишу. «Паркинсон» разбил меня.
На чистовике с трудом вывел свою подпись.
На даче Андроникова в 1982 году».
Глубокоуважаемый Иосиф Адамович! Обращаюсь к Вам с просьбой, которую часто высказывают люди, любящие хорошую музыку, — отметить исполняющуюся 3 декабря дату, связанную с именем знаменитого витеблянина, замечательного человека, выдающегося деятеля искусств, профессора Ленинградской консерватории Ивана Ивановича Соллертинского. 3 декабря исполняется 80 лет со дня его рождения. Хотя и понимаю, что сейчас поздно готовиться к ознаменованию этого дня, тем не менее, думаю, что можно было бы поставить вопрос перед Витебским областным комитетом партии — в связи с этой датой — об увековечении памяти этого талантливейшего ученого-искусствоведа, связанного нерасторжимыми узами с Витебском. И представляется, что хорошо было бы присвоить имя И.И. Соллертинского одной из улиц Витебска или отметить мемориальной доской на одном из музыкальных учебных заведений. На днях в «Советской культуре» была напечатана статья Дмитрия Дмитриевича Шостаковича о своем жизненном пути. Ивану Ивановичу, ближайшему другу Д.Д. Шостаковича, великий композитор адресовал самую блистательную характеристику. Начало 1920-х годов неразрывно связано с творчеством не только И.И. Соллертинского, но и целой плеяды художников, искусствоведов, музыкантов, оставивших глубокий след в истории Витебска, в истории советской культуры. Иван Иванович фигура почти легендарная в представлении тех, кто видел и слышал (и не слышал) его, читал выдающиеся труды. Отметив тот период, когда И. Соллертинский становился Иваном Ивановичем Соллертинским (а это связано с Витебском), земляки его сделают доброе дело, заслужат благодарность многих тысяч советских людей, живущих в Витебске и далеко за его пределами.
Желаю Вам всего доброго и желаю успеха этому делу.
С глубоким уважением
20 ноября 1982 г.
(Подписано 21/XI — в воскресенье в Переделкино)
Уважаемый Сергей Михайлович! Третьего декабря с.г. минет 80 лет со дня рождения нашего знаменитого земляка, выдающегося советского музыковеда, просветителя, неповторимого по увлекательности своих выступлений лектора, художественного руководителя Ленинградской филармонии, профессора Ленингр. консерватории Ивана Ивановича СОЛЛЕРТИНСКОГО (1902—1944). Он обладал феноменальной памятью, свободно говорил на 20 с лишним языках, начиная с древнегреческого и старопортугальского. Мы, витебляне, имеем все основания гордиться таким земляком. Первый год своей жизни он провел в Витебске. Затем его отца — председателя Витебского окружного суда, перевели сначала в Харьков, а затем в Петербург, где он вскоре и умер. Иван Иванович окончил среднюю школу в Петрограде весной 1919 г., и летом его мать со своими тремя детьми (Иван Иванович был ее старшим сыном) вернулась в свой родной Витебск, где Иван Иванович и прожил два года до осени 1921 года. Уже в эти витебские годы, когда ему только минуло 17 лет, он поражал своей безграничной эрудицией во многих областях культуры. Когда он начинал говорить, все иные разговоры вокруг умолкали, и слушали только его. Имя Соллертинского произносилось с уважением далеко за пределами Советского Союза.
Все это я пишу Вам к тому, что считаю необходимым, чтобы в ознаменование 80-летия славного сына Витебска была сооружена хотя бы самая скромная памятная доска. Одноэтажный домик, в котором он родился в 1902 г. и затем прожил свыше двух лет в 1919—1921 гг. на углу б. Гоголевской и б. Духовской улиц — ныне ул. ЛЕНИНА и ГОГОЛЯ, не сохранился. На его месте выстроен многоквартирный дом, на котором и можно было бы установить доску с такой, примерно, надписью: «НА ЭТОМ МЕСТЕ СТОЯЛ ДОМ, В КОТОРОМ 3 ДЕКАБРЯ 1902 года РОДИЛСЯ и затем в 1919—1921 годы ЖИЛ ВЫДАЮЩИЙСЯ СОВЕТСКИЙ МУЗЫКОВЕД, ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ ЛЕНИНГРАДСКОЙ ФИЛАРМОНИИ, ПРОФЕССОР ИВАН ИВАНОВИЧ СОЛЛЕРТИНСКИЙ (1902—1944)».
Кроме того, как мне кажется, можно было бы присвоить имя СОЛЛЕРТИНСКОГО одной из витебских музыкальных школ.
Очень прошу Вас, уважаемый Сергей Михайлович, отнестись к моему предложению активно: память об И.И. Соллертинском заслуживает этого. Примите мои самые лучшие пожелания.
Уваж. Вас
Председателю исполкома Витебского горсовета
Поддерживаю ходатайство И.Л. АНДРОНИКОВА о мероприятиях по увековечению памяти выдающегося советского музыковеда, художественного руководителя Ленинградской филармонии, профессора Ивана Ивановича СОЛЛЕРТИНСКОГО (1902—1944) в его родном городе Витебске.
Москва. 20/XI/1982
Народный артист СССР,
Сестра Ивана Ивановича, Екатерина Ивановна, живущая в Москве, рассказала М.С. Рывкину о витебском периоде жизни своего брата:
«Приехали в конце 1919 года. Жили у тети, учительницы начальных классов. Иван Иванович окончил в Петрограде 3-ю классическую гимназию в начале лета 1919 г. У мамы было две сестры — Елена Осиповна и Мария Осиповна Бобашинские (девичья фамилия матери). Из Витебска Ивана увезли годовалым. Впервые мы встретились с Витебском в 1919 году. Он тут же постарался устроиться. В художественном училище учился младший брат. Иван Иванович к художественному образованию не тяготел, а Вася и одно время я посещали художественное училище по вечерам.
При домике был дворик. Вход в одноэтажный домик был с Духовской. Первые месяцы Иван работал в губстатуправлении, ходил как статистик по рынку и регистрировал цены. Он быстро познакомился с товарищами из губнаробраза и вскоре стал работать в подотделе искусств на должности инструктора. Завотделом был П.И. Медведев. Очень много выступал с лекциями. Помню его доклад об Ал. Блоке. Он интересовался поэзией, дружил с Львом Пумпянским, хотя у них была разница в возрасте. Позднее их отношения расстроились. Иван Иванович был живой человек, в комсомоле не состоял и не интересовался. А я состояла в комсомоле, работала в губкоме комсомола, работала среди печатников, они были как бы рабочей аристократией. На Вокзальной улице организовали профтехшколу для печатников и наборщиков. Я предложила издавать газету, была ее редактором и подписывалась К.Со. Большевистская фракция печатников опиралась на нашу комсомольскую организацию. Редактирование газеты входило в мою должность. Сначала я работала в губздравотделе материнства и детства, тогда мне было 16 лет. Потом моя должность была — секретарь бюро печати. Бюро помещало в «Витебских известиях» молодежную страницу, выходящую раз в неделю. Сама составляла материал для этой страницы. А потом я предложила организовать, как сейчас это назвали бы, многотиражку. Иван Иванович относился к этому сочувственно. Губ ком комсомола находился на Смоленской улице, это был клуб им. К. Либкнехта. В комсомол я вступила в 1920 году. Он часто приходил за мной по вечерам в клуб. Мы шли вместе, время было тревожное, улицы плохо освещались. Общих знакомых у нас не было: были разные круги, у нас была только личная дружба. С Л.В. Пумпянским он меня познакомил. Я пыталась обратить Ивана Ивановича в комсомольскую веру, но он говорил: «Ты заканчивай с пропагандой. Но дружба — дружбой». Он водил меня по театрам, концертам. Привил мне вкус к музыке. Мы часто слушали оркестр под управлением Малько. Они знали друг друга близко. Малько относился к Ивану Ивановичу с большим уважением. Из Витебска я уехала в Петроград в 1922 году. Мама с Васей приехали в 1923 г. (младший брат погиб во время блокады). Я ездила к Ване из Витебска, иногда привозила ему хлеб, некоторые продукты. Я окончила Ленинградский политехнический институт, экономический факультет, переехала в Москву, стала бывать реже. Последний раз мы виделись в ноябре 1943 года в Москве, куда Иван Иванович приехал на 8-ю симфонию Шостаковича. Ему тогда предложили место профессора в Московской консерватории. Договорились, что он даст мне телеграмму и я его встречу. Приходит телеграмма, я расписываюсь, зная в чем суть, но вдруг узнаю, что он скончался (февраль 1944 года)».
Дорогой Гавриил Яковлевич! Наконец-то могу черкнуть Вам пару строк. Каждодневная круговерть совсем замотала, сказывается и мое позднее возвращение к работе.
Письмо Ираклия Луарсабовича нашло у Иосифа Адамовича положительный отклик. Состоялся разговор между ними по телефону. Иосиф Адамович говорил очень тепло, хотя и недолго.
Я в редакции предложил два материала — Ваш и интервью. Там решили печатать беседу. Что у меня получилось — судите сами. Перед публикацией я читал весь текст Ираклию Луарсабовичу по телефону. Ему понравилось, и он дал «добро». Ваша статья у А. Столярова (завотделом информации). Он прочитал ее при мне и сказал, что будет давать ее позже, видимо, в феврале — годовщине смерти Ивана Ивановича.
Рад, что дело двинулось. Все-таки слово секретаря обкома — ведь он положительно отнесся к мысли об увековечении памяти Ивана Ивановича. Когда конкретно что-либо по этому поводу узнаю, обязательно сообщу.
Крепко жму Вашу руку.
13.12.1982 г.
Дорогой Ираклий Луарсабович!
(Я позволяю себе так обратиться к Вам вовсе не по праву нашего давнего знакомства, а по велению сердца, которому близко Ваше творчество.)
...Из разговора по телефону Вы уже знаете, что Иосиф Адамович с большим вниманием отнесся к Вашему письму и сразу же положительно высказался по существу дела. Кстати, в разговоре со мной он первый предложил дать в нашу газету статью об И.И. Соллертинском. Узнав, что Вы любезно согласились на публикацию моей беседы с Вами по поводу этой памятной даты, пообещал поговорить с редактором, чтобы дали ее незамедлительно. И, действительно, когда я пришел в понедельник к редактору, он уже был в курсе дела. Тут же прочел статью и распорядился напечатать ее именно 3 декабря. Когда стал вопрос о фотографии Ивана Ивановича, я предложил сделать рисованный портрет, порекомендовав для этого фото из книги «Исторические этюды». В этой детали мне тоже виделось проявление внимания к памяти Ивана Ивановича.
Ваше интервью все, кто был причастен к его публикации, и читатели восприняли как знак Вашего внимания к Витебску. А друзья допрашивали меня, когда же Вы сами приедете в Витебск. Что я могу на это сказать?..
Один экземпляр газеты обязательно пошлю Дмитрию Ивановичу в Ленинград.
Крепко жму Вашу руку.
Искренне Ваш М.С. Рывкин
Глубокоуважаемая Екатерина Ивановна! Будучи в конце ноября в Москве, я беседовал с Вами по телефону о жизни Вашей семьи в 20-х годах в Витебске. Я говорил Вам, что хотелось бы увековечить память об Иване Ивановиче в нашем городе. Эту идею горячо поддержал Ираклий Луарсабович Андроников. Моя беседа с ним по поводу 80-летия со дня рождения Ивана Ивановича была опубликована в нашей газете. Посылаю вырезку, быть может, она напомнит Вам годы, прожитые в Витебске. Крайне рад был бы получить от Вас воспоминания о том времени. Кстати, не сохранились ли у Вас какие-либо материалы, связанные с Витебском?
С наступающим Новым Вас годом! Здоровья и всех благ Вам!
С уважением
Глубокоуважаемый Дмитрий Иванович! Посылаю публикацию беседы, проведенной мной с Ираклием Луарсабовичем Андрониковым по случаю 80-летия со дня рождения Ивана Ивановича Соллертинского. Появление ее не случайно и в известной мере имеет свою историю.
Накануне празднования 1000-летия Витебска, состоявшегося в 1974 году, при подготовке материалов к переименованию улиц города я предложил одну из них назвать именем Ивана Ивановича. Однако тогда решить этот вопрос не представилось возможным.
Недавно в Витебске был Гавриил Яковлевич Юдин, которого, я полагаю, Вы знаете. В разговоре со мной он предложил вновь вернуться к нерешенному вопросу. Помня о прежней попытке, подумал о том, что для реализации нашего желания необходима поддержка авторитетного лица. И мне пришла мысль обратиться к Ираклию Луарсабовичу. Что я и сделал, будучи во второй половине ноября в Москве. Наша газета напечатала интервью сразу же, разумеется, поскольку оно было дано именно Ираклием Луарсабовичем. Эту публикацию я посылаю Вам. Кстати, Ираклий Луарсабович обратился к секретарю обкома партии (как и было нами задумано) с предложением увековечить память Ивана Ивановича в Витебске. О подробностях не пишу, но предложение получило в обкоме поддержку. Думаю, что на сей раз дело будет доведено до конца. Об этом я узнаю сразу же и сообщу Вам.
Всего Вам доброго.
С уважением Мих. Степ. Рывкин
Кстати, обращение И.Л. Андроникова об увековечении памяти Ивана Ивановича было поддержано запиской Е. Мравинского, которую мне передал Г.Я. Юдин.
Сегодня исполняется 80 лет со дня рождения выдающегося деятеля искусств Ивана Ивановича Соллертинского. Имя его неразрывно связано с Витебском, где он родился и затем после окончания Третьей петроградской мужской гимназии (с 1918 года она стала именоваться «единой трудовой школой») жил и работал в 1919—1921 годах.
Летом 1919 года И.И. Соллертинский вновь возвратился в Петроград, где в 1923 году оканчивает Институт истории искусств, а в 1924 году — романо-германское отделение факультета общественных наук Ленинградского университета. В 1926—1929 годах он аспирант Института истории искусств (по истории музыкального театра). Одновременно и в последующие годы ведет большую преподавательскую и научную работу, систематически выступает на страницах газет и журналов. В автобиографии, написанной в 1940 году, И.И. Соллертинский, в частности, пишет: «С 1921 года преподавал в средней школе, с 1923 года — в вузах читал лекции в Хореографическом училище, Институте сценических искусств (ныне — театральный институт), Институте истории искусств, Педагогическом институте имени Покровского, Ленинградской консерватории и других вузах — по истории литературы, театра, музыки, психологии, этики. С 1924 года участвую в советской прессе в качестве журналиста».
На протяжении 15 лет И.И. Соллертинский работал в Ленинградской филармонии, став впоследствии ее художественным руководителем. В сентябре 1941 года вместе с филармонией был эвакуирован в Новосибирск. Выполняя свой долг гражданина, читал безвозмездно лекции в клубах и библиотеках, перед эвакуированными и в госпиталях и воинских частях, выезжал с оркестром в гастрольные поездки по Сибири. В Новосибирске в ночь с 10 на 11 февраля 1944 года болезнь сердца внезапно оборвала жизнь этого феноменально одаренного человека.
Сказанное только штрихи к биографии Ивана Ивановича Соллертинского. Популярный среди музыковедов и литературоведов, он остался мало известен широкому сегодняшнему читателю. Представить современникам его образ помогли талантливые рассказы Ираклия Андроникова — писателя, доктора филологических наук, профессора, лауреата Ленинской и Государственной премий.
Недавно во время одной из встреч в Переделкино автор этих строк, внештатный корреспондент «Віцебскага рабочага» попросил замечательного художника слова ответить в связи с этой памятной датой на несколько вопросов.
— Ираклий Луарсабович, когда впервые Вам стало известно имя Ивана Ивановича Соллертинского?
— После окончания школы в Тбилиси в 1925 году я вернулся в Ленинград. Еще будучи учеником, я понял, что больше всего на свете люблю музыку, но сознаваться самому себе и родителям в этом я тогда стеснялся. В результате этих умолчаний угодил прямо на историко-филологический факультет Ленинградского университета. Ленинград, как вы знаете, город музыкальнейший и, естественно, получилось так, что, слушая предметы филологические, я душу свою посвятил музыке. Стал бегать на оркестровые репетиции и концерты в зал филармонии, «зайцем» проходил в классы консерватории, повел дружбу с музыкантами. Тогда я и услышал известное всему Ленинграду имя Ивана Ивановича Соллертинского. У людей искусства оно не сходило с языка.
— При каких обстоятельствах произошла Ваша встреча с Иваном Ивановичем?
— Визуально я познакомился с ним во второй половине 20-х годов. Я был среди тех, кто покупал входные билеты на хоры. Среди этой публики обращал на себя внимание высокий сутуловатый молодой человек с бледным лицом, пухлыми губами, с маленькими пронзительно умными глазами, носивший по-старомодному стоячий крахмальный воротничок с отогнутыми углами. С ним бывала всегда молодая компания, которой в антрактах он торопливо и очень квалифицированно объяснял особенности прослушанной музыки и давал решительные оценки ее исполнителям. А во время концерта усердно листал карманную партитуру.
Однажды я увидел его внизу, на эстраде. Поднявшись на дирижерское возвышение, он обратился к залу и произнес великолепное слово о Пятой симфонии Малера. Это оказался Иван Иванович Соллертинский.
Позже, встретив меня как-то в филармонии, он подошел и сказал: «Нам пора познакомиться». В начале это было знакомство как с сотрудником филармонии. Потом стало дружбой с интереснейшим человеком. Это было уже в году 1930-м. Я сделался его ревностным поклонником. И не закрывал рот, удивляясь разнообразию и масштабам его дарований.
— Какие грани таланта Соллертинского, на Ваш взгляд, наиболее интересны?
— Иван Иванович Соллертинский фигура почти легендарная в представлении тех, кто видел и слышал (и не слышал) его, читал выдающиеся труды. Это был потрясающе интересный человек, один из образованнейших и талантливейших людей нашего времени, талантливейший музыковед, театровед и литературовед, историк и теоретик балета, человек широко эрудированный в сфере искусств изобразительных, в области общественных наук, великолепный оратор и публицист, блистательный полемист и собеседник.
Разносторонность интересов и универсальность знаний сочетались у него с высоким профессионализмом. Все изучалось им по первоисточникам. Критически пересматривались традиционные точки зрения. В любом вопросе он стремился дойти до сути, до глуби и до начала. Если к этому прибавить, что талант исследователя сочетался у него с литературным талантом, что ему в высшей степени было присуще чувство современности, что он был великолепным организатором, прирожденным педагогом, увлекательным и авторитетным, вдохновенным и щедрым консультантом и при этом свободно владел пером публициста, — можно будет хотя бы отчасти объяснить размах и результаты его деятельности.
Ивану Ивановичу, ближайшему другу Д.Д. Шостаковича, великий композитор адресовал самую блистательную характеристику. В облике Соллертинского, писал он, сочеталось много редко совмещающихся в одном человеке достоинств. Это был крупный музыкальный деятель с большим общественным темпераментом. Роль, которую он сыграл в развитии советской музыки, огромна. Со многими из композиторов он находился в горячей дружбе и с еще большим количеством — в самом непосредственном, живом творческом общении. Он действительно пролагал новые творческие пути советским композиторам.
И.И. Соллертинский обладал поразительнейшей способностью к иностранным языкам, он владел таким их количеством, что сам не мог их подсчитать. Когда его спрашивали об этом, он отвечал обычно с этакой небрежностью: «25 или 26, с диалектами и того больше». Получая положенную ему преподавательскую зарплату в финансовой ведомости расписывался иногда как бы ошибочно по-японски, по-арабски или по-гречески: невинная шутка полиглота.
— Какое место в Вашей жизни занимала дружба с Соллертинским?
— Иван Иванович был человеком доброжелательным. В начале нашего знакомства он попытался привлечь меня к работе в филармонии в качестве лектора-практиканта. Что из этого вышло, знают все, кто слышал или читал мой рассказ «Первый раз на эстраде». Иван Иванович не оставил меня одного в беде, защищал от нападок, доставал мне работу. Влияние его на окружавшую молодежь было значительным. На меня, в частности, он производил громадное впечатление своими вступительными словами перед концертами, яркостью и глубиной речей, живописностью и точностью характеристик. Необыкновенной эрудицией. Впечатление этого длится до сих пор.
— Что Вы можете сказать о годах жизни Соллертинского в Витебске?
— Начало 1920-х годов неразрывно связано с творчеством не только И.И. Соллертинского, но и целой плеяды художников, искусствоведов, музыкантов, оставивших глубокий след в истории Витебска, в истории советской культуры. Это был тот период, когда И. Соллертинский становился Иваном Ивановичем Соллертинским.
— Бывали ли Вы в Витебске или других местах Белоруссии?
— Я воевал на Витебском направлении в 4-й Ударной армии. В качестве корреспондента фронтовой газеты приезжал к партизанам в велижские леса.
Из городов Белоруссии знаю Минск, где в начале 60-х годов выступал со своими рассказами, участвовал в выездной сессии правления Союза писателей СССР. Дважды был в том месте, где установлен мемориал Хатыни.
Очень жалею, что мне не пришлось побывать в Витебске. Собирался до тех пор, пока не состарился.
— Что бы Вы хотели сказать сегодняшним землякам Ивана Ивановича Соллертинского?
— Хочу передать сердечный привет Белоруссии, Минску и Витебску. Не теряю надежды на свидание с вашей полюбившейся мне землей.
М. Рывкин.
В середине июля 2003 года в Витебске возле здания музыкального училища им. И.И. Соллертинского был установлен памятник Ивану Ивановичу Соллертинскому. У автора его, скульптора Валерия Могучего, была задумка поставить фигуру на ступеньках лестницы, ведущей от центрального входа на площадь, чтобы герой всегда находился среди студентов. Эта идея не была осуществлена, скульптура стоит слева от здания. Но все-таки фигура Соллертинского словно движется к училищу, словно вот сейчас он приблизиться к ступенькам и войдет через стеклянные двери. Он создан будто обыденный человек в обыденном пространстве, чуть сутуловатый, в заштатном костюме, замкнутый в своих мыслях — не на пьедестале, и как бы даже незаметный сразу — он не памятник, он застывший во времени человек, вычлененный из хода истории, выделенный из своей биографии, — возвращенный в родной город и, словно сгусток энергии-бронзы, материализовавшийся из памяти самого этого города.
Три варианта существовало как задача перед скульптором: будет ли это мемориальная доска, бюст или скульптура. После долгих обсуждений было решено, что это будет целая фигура. И создать ее автор должен был за очень короткий срок — всего за два месяца. Скульптор В. Могучий: «Фигура И.И. Соллертинского — квинтэссенция образа творца, художника, свободной личности начала 20-х годов XX столетия. Того стиля жизни, поиска истины через творчество во всех направлениях искусства. Уникальность дара И.И. Соллертинского выражена в его речах, оставлена в словесной форме, в том, что является самым мощным фактором воздействия на человека, но не оставляет материального, сиюминутного эквивалента — что может иметь аналог быстроте мысли, силе эмоциональности живого языка. Поэтому в моем понимании материализация плоти средствами пластики, как и источника уникальной духовности, должна быть воссоздана через максимальную иконографичность». Архитектор А. Михайлюков: «Исторически памятники, обелиски, бюсты привязывались к осям главных (парадных) входов в общественные здания, поддерживая их значимость. Преподавателей, студентов, горожан, гостей фестиваля И.И. Соллертинского, идущих в «храм музыки», должна встречать скульптура И.И. Соллертинского, т.е. памятник будет находиться в своей среде. Вход (выход) в здание — суть движения. Движение, неуспокоенность свойственны необычайно деятельному И.И. Соллертинскому. Витебск известен большому музыкальному миру через Соллертинского и назрело время городу увековечить его имя».
Что заключено в этом понятии — свободная личность? Конечно, скульптор категорически исключал какую бы то ни было обобщенность, искал портретное сходство с Соллертинским (кстати, через его внучку, которая очень похожа на своего знаменитого деда), решал, как заправский сценограф, костюм эпохи, создавал ту самую некоторую мешковатость и небрежность, что была свойственна ему, и оказалась такой трогательной в памятнике, сделала его, если можно применить это определение к памятнику, таким человечным. Самоуглубленность — в этом и есть свобода, свободное течение мысли, свободный полет в бесконечности внутреннего мира и включение в этот полет любого, кто хотел бы присоединиться, подключиться к энергетическому источнику великого человека. Скульптор стремился преодолеть сопротивление материала, трубой и плотной материи, и выйти в то, что было так важно для Соллертинского, — пространство чистого смысла, времени и музыки.
В Витебске есть памятники Шагалу (один из них в 1997 году также создан Валерием Могучим). Есть бюст М.М. Бахтина (возле Витебского госуниверситета). Теперь есть и памятник Соллертинскому. В Витебске не увековечена память о Казимире Севериновиче Малевиче. А следом — череда других великих имен из пространства-времени, что зовется «Витебский Ренессанс XX века». Начинается век XXI... век, в который они вглядывались как в зеркало, ибо в нем осуществятся их идеи: наш сегодняшний путь и созидание в Витебске — это возвращение прошлого в будущее.
* Здание не сохранилось.
** Здание расположено на нынешней улице комиссара Крылова. Известна улица с XVI в. Сейчас на ней находится несколько домов конца XIX — начала XX в. Упоминаемый дом в конце XVIII в. был корпусом базилианского монастыря. Имеет скругленный угол (известен в городе как Круглый зал). Здесь размещалась гимназия, в которой учился в 1808—1817 гг. И.И. Горбачевский. Во время Второй мировой войны — тюрьма СД. Сейчас — филиал Витебского областного краеведческого музея. Мужская Александровская гимназия располагалась здесь в 1803—1876 гг. Сначала это было Витебское народное училище, в 1808 г. оно преобразовано в гимназию. В 1876 г. — духовная семинария. Сейчас в здании (кроме нижней подвальной части с музеем) размещается Витебское епархиальное управление и православное духовное училище, в Круглом зале — церковь св. Мефодия и Кирилла.
1. М.С. Рывкин сейчас живет в Германии. Вся его жизнь, творческая и преподавательская прошла в Витебске. Он истинный патриот своего города и знаток его истории и истории многих знаменитых людей, чьи имена связаны с Витебском. В данном сборнике мы публикуем материалы из архива Михаила Степановича, связанные с памятью об Иване Ивановиче Соллертинском. Это статьи, переписка, выписки из газет.
2. В 1904 г. в Харькове родилась дочь Екатерина, ныне (т. е. в 1974 г. — ред.) профессор политэкономии в Москве, а в 1906 г. в Гатчине — младший сын Василий — художник, погиб в 1942 г. в блокадном Ленинграде.
3. Малько Н.А. Воспоминания, статьи, письма. Л., 1972. С. 99—100.
4. Вайнкоп Юлиан Яковлевич (1901—1974) — известный ленинградский музыковед и превосходный лектор, уроженец Витебска, упоминает об этом кружке в своих воспоминаниях, опубликованных в сборнике «Памяти И.И. Соллертинского» (с. 138).
5. К.С. Малевич не возглавлял в Витебске ни Художественное училище, ни ВСХМ, ни ВХПИ, он был профессором этих учебных заведений и возглавлял созданное им в Витебске объединение УНОВИС (Утвердители Нового Искусства).
6. Ленинградская консерватория в воспоминаниях. Л., 1962. С. 185—186.
|
|
|
Главная Контакты Ссылки Карта сайта
© 2024 Казимир Малевич.
|